Является ли Китай страдает от ловушки среднего дохода? Trap, то есть «ловушка среднего дохода». Даже появился термин «первый год в мышеловке» Почему существует ловушка

К концу 2013 года, когда было уже ясно, что экономическое развитие России замедляется по причинам в основном институционального характера, у отечественной политической элиты возник спрос на относительно благообразное объяснение происходящего. Оно было вложено в уста Дмитрия Медведева, который на V Гайдаровском форуме в январе 2014-го сообщил, что страна «постепенно приближается к ограничениям по цене рабочей силы» и это «…может привести нас к проблемам конкуренции как с развитыми экономиками, обладающими высококвалифицированной рабочей силой и экспортирующими технологические инновации, так и с экономиками с низкими доходами, низким уровнем заработной платы и дешевым производством промышленных товаров». Премьер назвал этот феномен «ловушкой среднего уровня доходов», и политики стали повторять этот тезис - причем, что удивительно, делают это и поныне (например, Алексей Кудрин на последнем Санкт-Петербургском экономическом форуме). Между тем уже через пару месяцев после объявления о выявленной проблеме решение об экспансии в сторону Украины резко изменило ход российской истории - и сегодня Россия оказалась совсем в другой ловушке.

«Ловушка средних доходов» предполагает, что зарплаты по какой-то причине (в нашем случае - из-за пролившегося на экономику «нефтяного дождя») выросли настолько, что производимая в стране традиционная продукция оказывается неконкурентоспособной, а передовые отрасли недостаточно развиты. Однако в России указание на подобную «ловушку» лукаво - как потому, что наша страна не экспортировала ничего, кроме сырья (в цене которого рента составляет до 90%), даже тогда, когда зарплаты были низки, так и потому, что сегодня их никак нельзя назвать неоправданно завышенными. Остановимся на втором обстоятельстве.

Начиная с 2014 года из-за снижения цен на нефть и «мудрой» внешней политики российских властей, приведшей к разрывам финансовых связей с главными инвестиционными партнерами, переоцененный ранее рубль резко девальвировался. Максимальное значение, которого достигала средняя зарплата россиян в долларовом эквиваленте (то есть в том количестве долларов, которое человек мог купить на свой заработок в обменном пункте), составляло $751 в июле 2008-го (средняя зарплата, по данным Росстата, - 17 538 рублей при 23,34 рубля за доллар) и $915 осенью 2013-го (средняя зарплата - 29 640 рублей, курс - 32,41 рубля за доллар). Затем она упала до $716 в ноябре 2014-го и до $412 в январе 2016-го, стабилизировавшись на $655–680 к весне 2017 года. При этом правительство сегодня не рассчитывает на существенные «отскоки»: если в 2008–2011 годах предкризисный долларовый уровень доходов восстановился через 30 месяцев, то сегодня власти открыто заявляют, что даже через 20 лет номинальные зарплаты в долларовом исчислении не вернутся к уровням 2013-го. Учитывая, что мир не стоит на месте, доходы россиян в 2035 году, вернись они на уровень 2013-го, окажутся по мировым меркам вовсе не «средними». Иначе говоря, Россия сейчас и в будущем останется в «ловушке низких доходов». Если в очередном «тринадцатом году», который надолго может остаться нашей «реперной точкой», средняя зарплата россиянина была больше, чем в Румынии, Литве, Турции и Латвии ($673, $856, $907 и $913 соответственно), то сегодня она ниже, чем в Бразилии, Иордании, Китае и Мексике ($894, $796, $740 и $702).

Так о какой «ловушке средних доходов» можно говорить, если зарплаты в России ниже среднемирового значения? Наоборот, любой экономист-международник скажет, что нынешняя ситуация открывает огромные возможности для модернизации, - но только не тот, кто знаком с реалиями России XXI века.

Экономический рост в годы процветания (1999–2007), когда ВВП вырос на 77%, обеспечивался прежде всего сектором услуг и торговлей импортируемыми товарами. Валовой продукт в сфере коммуникаций и связи увеличился (в сопоставимых ценах) более чем в 10 раз (объем услуг по предоставлению интернет-трафика - в 22 раза), валовой доход банков и финансовых организаций - в 6,7 раза; сектор оптовой и розничной торговли вырос в 4,3 раза, строительство - в 2,3 раза. К началу кризиса 2008 года доля торговли в российском ВВП достигла 18,7%, строительства и операций с недвижимостью - 16,3%, коммуникаций и связи - 5,2%, финансового сектора - 5,1%.

Суммарно на эти четыре отрасли пришлось почти 2/3 прироста ВВП РФ за первые два президентских срока Путина. При этом, в отличие от всех успешно модернизировавшихся стран, промышленность в России отставала - и все сильнее - по темпам роста: в 2000–2004 годах - 28,6% при приросте ВВП на 39,3%, в 2005–2008 годах - 19,2% при 31,4%. И не было создано ни одной новой отрасли индустрии.

Именно поэтому снизившиеся зарплаты не подталкивают экономический рост: с одной стороны, рынок в ряде сегментов сферы услуг (мобильная связь, торговля, общепит и ряд бытовых услуг) насыщен и ориентирован на внутреннего потребителя, значит, низкие зарплаты не могут повысить предложение, но ограничивают спрос; с другой - промышленность тоже не получает особых выгод, так как внутренний спрос сжимается, а взаимодействие с внешним миром минимально - в Южной Корее, где пересчитанные по рыночному курсу в доллары зарплаты упали с $1500 до $790 между августом 1997-го и июлем 1998-го, доля машиностроения и электроники в экспорте составляла на начало периода 54,8%, а в России на момент оккупации Крыма - 5,3%. Именно поэтому последствия кризиса в Корее с точки зрения доходов населения были преодолены за четыре года, а в России их не надеются преодолеть и за 20 лет.

Я утверждаю: структурные особенности экономики России таковы, что она склонна к подъему при растущих, а не снижающихся доходах - как это было в начале 2000-х. Для этого, однако, необходим дополнительный внешний фактор, способный подталкивать это повышение. В счастливые времена им выступал рост цен на нефть - и к 2012–2013 годам Россия стала рынком, крайне привлекательным для крупных международных компаний. Единственным верным шагом в таких условиях было максимальное привлечение в страну иностранных корпораций для создания нового экспортного потенциала на случай завершения сырьевой бонанзы. Но власть сделала прямо противоположное, порвав отношения с Западом накануне резкого падения цен на нефть. Поэтому экономика не оживет, даже если месячная зарплата инженера в промышленности упадет до часовой таксы московской проститутки (политических в расчет не берем). «Ловушка низких доходов» в закрывающейся экономике - приговор куда серьезнее, чем «ловушка средних доходов» в открытой миру стране.

Российская ситуация усугубляется еще одним фактором, который относится к роли и стратегии действий правительства. В ближайшие годы у России нет ни одного шанса перестать быть сырьевой страной. Значит, правительство de facto будет продолжать получать значительную часть доходов в валюте. Это предполагает, что помимо объективного давления на рубль, усиливающегося при снижении сырьевых цен, постоянно будет присутствовать и стремление искусственно занизить курс, чтобы сокращающиеся валютные поступления все же позволяли обеспечивать рублевое финансирование расходов бюджета. Соответственно, долларовые доходы россиян в принципе не имеют шансов на рост - и поэтому российская экономика еще долго не будет интересовать мировых игроков как рынок сбыта и потребительских, и инвестиционных товаров. Основной акцент мы сделаем на Китай, который продолжит поставлять нам относительно дешевые товары и покупать наше сырье, но ничего не предпримет для превращения страны в новую индустриальную державу.

Наконец, нельзя не учитывать, что «низкие», по российским меркам, доходы предполагают не попадание их получателей в низший сегмент среднего класса, а скатывание в глубокую бедность. В последние три года число лиц, получающих доходы ниже прожиточного минимума (определяемого властями в $5,4 в день), колеблется вокруг значения в 20 млн человек. Эти люди находятся в ситуации практически полной исключенности из экономической жизни; никакие рациональные аргументы об «импортозамещении» или повышении загрузки производственных мощностей не имеют к ним отношения. Проваливаясь в бедность, Россия может пойти после очередной девальвации не по восточноазиатскому, а по латиноамериканскому пути 1970–2000-х годов, которому были присущи консервация бедности и отсталости при огромном имущественном неравенстве, криминализации экономики и власти и сохраняющемся акценте на сырьевом секторе.

Мне кажется, что, выступая в 2014 году на Гайдаровском форуме, Медведев оказал услугу российской политической элите, но при этом отвлек внимание экономистов и политиков от действительно грозящей стране опасности. Если бы он был прав, сегодня мы бы увидели мощные потрясения на рынках того же Китая - но последний, похоже, прошел «критические» уровни зарплат, даже не заметив расставленных вблизи «капканов». Уверенность в том, что проблемы России происходят от ее успехов, а не от слабостей, имела критическое значение для принятия в 2014–2015 годах череды ошибочных решений, задавших новую траекторию развития.

Оптимисты, конечно, могут надеяться, что на четвертом, пятом или шестом президентском сроке у Путина проснется либеральный реформаторский зуд, но не стоит забывать, что главный вызов для России исходит не от «излишнего» благосостояния, а от его разительного отсутствия.

Но сегодня рост потребления остановился. После кризиса 2008 года на восстановление розничного товарооборота потребовался 21 месяц. Сейчас, учитывая, что быстрого роста экономики ждать не стоит, на возвращение к пиковому потреблению 2014 года понадобится почти 4 года. А это уже не обычный спад: это слом всей модели экономического роста. Форсированные бюджетные расходы здесь не помогут. При ценах на нефть на уровне $55-60 за барр. Резервный фонд иссякнет уже к концу 2016 года.

Нулевые годы в России уже не повторятся. А поэтому важно понять, в какую глобальную модель нашей стране придется встраиваться теперь.

Три перелома

Хотя в мире, в отличие от России, пока еще продолжается экономический рост, прежняя модель роста уже на изломе.

Во-первых, заканчивается глобальный сырьевой суперцикл. Доля мирового ВВП, расходуемая на нефть и сталь, в 2015 году упала до исторического минимума. Это одно из самых красноречивых свидетельств торможения Китая. Америка и Европа из-за резкого сокращения их вклада в мировой экономический рост больше не могут обеспечивать быстрый рост китайской экономики. И поставщики сырья в Китай начинают адаптироваться к новым условиям. Саудовская Аравия и Бразилия развивают внутреннее потребление и промышленное производство. Индонезия ориентируется на роль нового промышленного хаба. Австралия и Чили пока остаются экспортерами сырья.

Но российскую экономику сырьевой экспорт вытянуть не сможет. Издержки по разработке и добыче новых нефтяных месторождений в России очень высоки по сравнению с ожидаемыми ценами. А это означает стагнацию добычи и экспорта нефти и некоторых других видов сырья.

При этом Китай неизбежно ввиду своих размеров и географической близости станет главным торговым партнером России. В 2010 году на страны Азии за вычетом Японии приходилось лишь 14% российского экспорта, к 2050 году, по расчетам HSBC, этот показатель вырастет более чем в три раза — до 44%, причем основная его доля придется на Китай. Но торговать нужно будет уже не только сырьем. Доля же Западной Европы в российском экспорте, наоборот, снизится более чем в два раза — с 49 до 22%.

Во-вторых, заканчивается «демографический дивиденд»: с 2012 года доля трудоспособного населения начала снижаться и в развитых странах, и в Китае. В России она за следующие 15 лет упадет более чем на 10 п.п. А снижение доли трудоспособного населения на 1 п.п. ведет, по данным City Research, к торможению роста производительности труда на 1,7-2,7 п.п.

Это огромное торможение, сравнимое с последствиями кризиса 1990-х. Агентство Moody’s рассчитало, что из-за плохой демографии среднегодовой рост российской экономики в ближайшие двадцать лет составит чуть более 1%. Всемирный банк в зависимости от демографического сценария прогнозирует рост от 1,2% до 2,3% в год.

В-третьих, для развитых стран обрабатывающая промышленность уже в 1980-х перестала быть одним из основных источников роста, а теперь на те же ограничения наталкиваются даже развивающиеся страны вроде Вьетнама. Исследования показывают, что пик занятости в промышленности приходится сейчас на страны с уровнем подушевого ВВП по паритету покупательной способности (ППП) не более $10 тыс. в год в долларах 1990 года (в России подушевой ВВП по ППП в долларах 1990 года составляет сейчас примерно $12 тыс.). Доля промышленности в ВВП за последние 20 лет выросла только в странах с низким уровнем дохода. Даже в Китае, сверхиндустриализированной стране, где на промышленность приходится почти половина ВВП, темпы роста инвестиций в обрабатывающую промышленность падают с 2006 года. А в последние полтора года снижается и занятость в ней.

Вопреки стереотипам, Россия — не отсталая в промышленном плане страна. Как рассчитали в McKinsey, по доле в мировой добавленной стоимости обрабатывающей промышленности Россия в 2000-2010 годах поднялась с 20-го на седьмое место. Доля обрабатывающей промышленности в российском ВВП — 14%, а в среднем по крупнейшим экономикам — около 17%.​

Сильная обрабатывающая промышленность — большое преимущество. Но основным драйвером экономического роста она для России не станет ни в долгосрочной перспективе — ввиду глобального тренда на деиндустриализацию, ни в среднесрочной — из-за быстрого реального удорожания рубля. Большинство экономистов сходятся в том, что к 2021 году реальный эффективный курс рубля достигнет уровня примерно 2013 года. А тогда подавляющая часть нашей обрабатывающей промышленности была неконкурентоспособна по издержкам. Виновата в этом экспортная ориентация нашей экономики: энергосырьевой экспорт создает большой профицит платежного баланса и не дает рублю долго оставаться дешевым.

Ловушка 2%

Cитуацию, когда экономический рост в стране при достижении определенного подушевого ВВП замедляется или останавливается, экономисты называют «ловушкой среднего дохода». Россия попадает именно в такой узкий коридор — не более 2% роста в год. Как вырваться из этой ловушки?

Одно из самых простых и очевидных решений — повышение пенсионного возраста. Наши расчеты показывают: постепенное увеличение пенсионного возраст для мужчин и женщин до 64 лет к 2030 году позволит полностью компенсировать потери в занятости из-за демографического кризиса. В России в экономическую деятельность вовлечены около 60% людей в возрасте 15-64 лет. В Германии и Японии — странах, сопоставимых с Россией по сложности демографических проблем, — уже 74-77%. И этого они добились именно за счет увеличения пенсионного возраста, которое в свое время провели.

Однако повышение пенсионного возраста, по расчетам Всемирного банка, сможет добавить лишь до 0,25 п.п. роста в год. Этого недостаточно: нужно опираться на другие факторы.

Недоразвитые города

Самый главный из них — «пространственный дивиденд». В России городское население распределено не так оптимально, как в Китае или в США. Доля населения, живущего в городах-миллионниках, в России в 2,5 раза ниже, чем в развитых странах. Но в городах с населением меньше 50 тыс. человек производительность труда примерно в 1,5 раза ниже, чем в миллионниках. Работает эффект масштаба: в крупных городах больше предприятий, больше рынки, интенсивнее конкуренция, за счет чего товары и бизнес-услуги становятся дешевле и доступнее.

Чтобы экономика стала более производительной, в российских миллионниках (за исключением Москвы) нужно в среднем в 1,5-2 раза увеличить численность населения. С другой стороны, в средних и малых городах у нас избыток населения: значительная часть работников работает там, где их труд используется неэффективно, а их зарплаты, соответственно, занижаются.

Речь не идет о том, чтобы бездумно отселять людей из небольших городов. Но эти города должны развиваться иначе. Один вариант — связывать их хорошей транспортной инфраструктурой с центрами крупных агломераций. Как показывают наши расчеты, более удобное транспортное сообщение между Москвой и городами-спутниками дает рост зарплат их жителей на 20-50% (а это говорит о сопоставимом росте производительности). Другой вариант — развитие востребованных специализаций небольших городов, которые удалены от больших центров. Малый город может быть высокопроизводительным центром услуг для предприятий, сосредоточенных вокруг него, будь то сельское хозяйство, лесная или добывающая промышленность.

Этот ресурс повышения производительности труда может добавить России 1-2% роста в год до 2030 года.

Новый жилищный уклад

Один из изъянов предыдущей модели экономики — Россия катастрофически мало инвестировала в жилищное строительство. В горбачевскую эпоху жилищный фонд всего за 10 лет вырос на треть. В 1990-е же темпы прироста сократились в два раза, а в 2000-е — еще примерно на четверть.​

Есть твердый экономический тренд: чем богаче страна, тем больше жилплощадь на душу населения. Из этого тренда серьезно выбиваются такие страны, как Япония и Россия, где обеспеченность жильем сильно отстает от подушевого ВВП. В Японии, где земли мало и она дорога, приходится сейчас в среднем 33 кв. м на человека. В России — 24 кв. м. Даже в Китае, где текущее потребление на душу населения в три раза ниже, чем у нас, жилплощадь на человека на треть больше — 31,5 кв. м. Очевидно, что по этому показателю Китай в ближайшие несколько лет обгонит даже богатую Японию.

В России не просто не хватает жилфонда: сильно искажена структура предложения нового жилья. Сегодня у нас строят в основном маленькие доступные квартиры. Средняя жилая площадь новой квартиры в России в 2009 году составляла 57 кв. м, меньше, чем в Китае (60 кв. м). Вероятнее всего, лет через 15-20 запросы российского населения вырастут, и комфортным жильем будет считаться такое, где приходится хотя бы 30-33 кв. м на человека. А значит, квартиры, преобладающие сейчас в жилом фонде, будут слишком малы даже для семьи из двух человек. Через 15-20 лет дефицит более престижного и просторного жилья будет сильно тормозить развитие всей городской экономики. Напротив, его опережающее строительство даст сильный импульс развитию страны.

Наконец, в России в последние 20 лет слабо инвестировали в инфраструктуру. Едва ли не единственный показатель, который реально вырос, — это протяженность газопроводов. Вложения в транспортную инфраструктуру в России едва превышают 2% ВВП; в США это 3%, в Китае — более 6%. Один из важнейших эффектов инфраструктурного развития — повышение производительности труда в агломерациях. По расчетам ЦЭИ, например, строительство высокоскоростной железной дороги Москва - Казань даст находящимся вдоль нее регионам и России в целом около 7 трлн руб. прироста ВВП в 2019-2030 годах.

Связи, связи

Прежде всего в новой модели роста выиграет сектор услуг — от разработки софта, консалтинга и инжиниринга до образования и здравоохранения, — которые быстро развиваются в крупнейших агломерациях. В России большой потенциал роста занятости в этих отраслях: по доле занятости в них мы на целых 10 п.п. отстаем от Германии и Британии.

Эти сектора будут создавать повышенный спрос на жилье, коммерческую недвижимость и инфраструктуру. А это, в свою очередь, вызовет бум во многих отраслях промышленности: производство стройматериалов, которое и сейчас довольно активно развивается за счет импортозамещения, металлургия, машиностроение, инфраструктурное оборудование и т.д. И эти производства не будут испытывать внешнего давления, конкуренции с внешними рынками.

Кроме того, именно в этих отраслях малый и средний бизнес преимущество. То есть такая модель поможет исправить неоправданный перекос в пользу крупных компаний, сложившийся в российской экономике.

Чего не хватает

Опоры на эти факторы будет достаточно, чтобы Россия преодолела последствия своих демографических проблем и вырвалась из ловушки среднего дохода. Но новые драйверы роста очень чувствительны к условиям экономической деятельности в стране.

Чтобы запустить их, нужно и стимулировать трудовую мобильность, и управлять жизненным циклом малых и средних городов, и снижать издержки в строительстве, и модернизировать муниципальные финансы, и менять регулирование во многих сферах, от развития инфраструктуры до венчурных инвестиций. Нужно кардинально удешевить стоимость строительства жилья и коммерческой недвижимости, которая сейчас высока из-за дороговизны землеотвода и бюрократических барьеров. И это лишь малая часть необходимых реформ. Но нельзя сказать, что такая повестка российскому государству не по плечу. Сопоставимые по масштабам и сложности преобразования российским властям удавалось осуществить как минимум уже дважды — в первой половине 1990-х и в начале 2000-х годов.

Есть и политическая проблема, характерная для таких стран, как Китай, Польша и Россия, которую описывает в своем недавнем исследовании Всемирный банк. Все три эти страны в последние 15 лет прошли период успешного экономического роста. Их население принесло ради этого немалые жертвы. Россия пережила тяжелейший кризис 1990-х. Китай на время превратился в мобилизационную экономику, где медленно росло потребление за счет ускоренного роста накопления. В Польше состоялись длительные и болезненные реформы в формате «шоковой терапии».

В результате этих жертв все три страны достигли очень неплохих результатов. Но теперь перед населением и политиками встает вопрос: чтобы и дальше сокращать разрыв с развитыми странами, готово ли общество нести новые жертвы — или лучше оставить все как есть? Это особенно болезненный вопрос в сегодняшней России, где уровень потребления населения упал в годовом выражении впервые с конца 1990-х и восстановится до предкризисных значений еще не скоро. Но именно от ответа на него и будет зависеть долгосрочное будущее нашей страны.

Появилось модное объяснение причин снижения роста экономики на определенном этапе.
Очень удобно, в частности. объяснить и причины снижения роста ВВП Беларуси.
Спорно, поскольку не все факторы учитываются. Слабо учитываются, в частности, институциональные факторы.
И вообще создается впечатление цифрового фетишизма, когда вместо анализа реальных причин проблему видят в "плохой цифре".

"Рост в России драматически замедлится в 2014 году, утверждают экономисты Ренессанс Капитала Иван Чакаров и Наталья Сусеева. Она, как и многие другие до нее, попадет в "ловушку для стран со средним уровнем дохода" (middle-income trap). Темпы роста замедлятся до уровня развитых стран Запада, тогда как по уровню развития и доходам населения Россия все еще будет отставать от них на целую вечность.

Когда и кто попадает в ловушку?
Эффект "ловушки", в которую попадают страны на полпути при переходе из категории "бедных" в категорию "богатых", известен уже несколько десятилетий. В 70-ые годы внезапная остановка после продолжительного "золотого века" случилась во многих странах Европы и в Японии. До этого аналогичную проблему испытали на себе США, где бодрый рост 60-ых сменился стагфляцией.
С тех пор в ловушку угодили многие другие страны Азии, Восточной и Южной Европы и Латинской Америки. Многие так и не смогли из нее выбраться - рост в них или стабилизировался на минимальном уровне, или, в некоторых случаях сменился продолжительным и глубоким спадом.
Все страны в момент внезапного замедления находились примерно на одном уровне экономического развития и имели схожий среднедушевой доход.

В прошлом году профессор Калифорнийского университета Беркли Барри Эйченгрин с соавторами собрали обширный статистический материал по всем случаям внезапного замедления. Эйченгрин рассматривал только те случаи остановки роста, когда:

1. До "остановки" среднегодовой рост за 7 лет превышал 3,5% (быстрорастущие страны).
2. За следующие после "остановки" 7 лет средний рост был на 2 процентных пункта в год ниже, чем за 7 лет до нее (глубокое падение темпов роста).
3. Страна к моменту остановки имела доход на душу населения не менее $10 000 (страны со средним доходом).

Затем Эйченгрин вычислил среднедушевой доход, при котором с наибольшей вероятностью происходит "попадание в ловушку". Оказалось, что о равен $16 740 международных ценах 2005 года. (Какая точность - ха! - L)

Чакаров из Ренессанс Капитала подсчитал, что Россия достигнет этого уровня доход к 2014 году .

Следом за ней наступит очеред Казахстана (2016 год) Турции (2019 год).

Другие страны БРИК доберутся до рокового порога позже Китай кажется в непосредственной близости к капкану уже 2020 (по подсчетам Ренессанс Капитала, Эйченгрин назвал 2016 год), Бразилия Индия в 2024 и 2038 годах соответственно.

Россия приближается к опасной черте

Почему существует ловушка?

Иван Чакаров пишет в своем докладе, что для простейшего объяснения сгодится и банальный ответ: с низкой базы до среднего уровня расти проще, чем со среднего до высокого. (И это объяснение?! - L.)

Есть и чуть менее банальное объяснение: в исследованных Эйченгрином случаях бурный рост перед остановкой как правило обеспечивался не расширением рынка труда или капитала, а, главным образом, взрывным увеличением "совокупной производительности факторов производства ". (слышали, слышали. Скажите еще синергетическим эффектом - L.)

За этим термином могут скрываться технологические перемены, перевод массы рабочей силы из деревни на городские промышленные предприятия, улучшение качества "человеческого капитала" или, проще - рост уровня образования работников.

Соответственно, последующая остановка вызвана резким снижением темпов роста производительности . Виной тому может быть, например, технологический шок (например, невозможность быстро освоить более сложные технологии, позволяющие поднять производительность выше определенного уровня ) или исчерпание дешевой сельской рабочей силы, которую можно отправить в город. У нас бы сказали, что страна "потеряла свою конкурентоспособность".

Но, констатирует Эйченгрин, причины снижения производительности могут быть разные, а суть одна - по достижении "порога" в $15-16 000 страна чаще всего попадает в ловушку. (цифровая фетишизация? -L.) При этом, конечно, сама по себе эта цифра не может быть источником неожиданного падения.

В капкан попадали самые разные страны. И не всем удалось из него выбраться.

Бывают ли исключения?

Эйченгрин нашел всего 4 страны, которые никогда не испытывали драматического замедления, но смогли вырастить ВВП на душу населения до $20 000 и более.

Еще несколько стран, в том числе Россия, приблизились к "порогу" уже после 2000 года, а потому по ним нет данных о долгосрочном замедлении.

Найдены страны, которые попадают в "ловушку" уже будучи вполне богатыми и развитыми. Всех их объединяет одно: они невелики по размеру и их экономика максимально открыта: Гонконг, Сингапур и Израиль.

Несколько стран упали, поднялись, а затем еще раз упали. Это вызвано, скорее всего, усилиями их правительств по перезапуску роста. Япония, попала ловушку два раза: в 1970-ых и в 1992 гг. В первый раз темпы роста сократились аж на 6,6 процентных пункта, а ВВП на душу населения не преодолел даже отметки в $14 000. Через 22 года ситуация была менее трагичной: экономика замедлилась всего на 3,5 п.п, зато ВВП на душу населения был гораздо выше - $27 250.

Исключением являются так же нефтедобывающие страны, особенно с небольшим населением . С ними ситуация может быть совершенно непредсказуемой, и это вполне понятно: производительность в них полностью зависит от внешних шоков. Они могут, не заметив, перемахнуть через порог "ловушки", но потом рухнуть.

Ярким примером является Ливия, попавшая в ловушку в 1980 году. На тот момент ВВП на душу населения был равен фантастическим $56 000, росла на 5-6% в год, а потом темпы роста снизились аж на 17,5% (на самом деле это было глубочайшее падение).

Та же Россия может и пережить 2014 год без потрясений, но это ее не спасет от дальнейшего падения. Впрочем, более вероятно, что у нас будут действовать "общие правила" - экономика страны сложнее, чем у Ливии. Подойдет пример Голландии, которая попала в ловушку, будучи видным производителем энергоносителей. Как известно, произошло это из-за "голландской болезни", безусловно связанной с нефтью, но случилось это в строго назначенное Эйченгрином "время" - в начале 1970-ых, после того, как среднедушевой ВВП едва перевалил за $17 000.

Осбенности попадания в ловушку

Согласно исследованию Эйченгрина, на попадание в ловушку влияют (хотя и не очень сильно), демографические причины

• Страны с высокой рождаемостью попадают в ловушку раньше. Это явно не наш случай.
• Вероятность резкой остановки в странах, где велика (и продолжает расти) доля пожилых людей, выше. России надо это учитывать.

Авторитарные государства попадают в ловушку с больше вероятностью, чем демократии или страны с переходной политической системой . Смена политического режима сама по себе не влияет на вероятность спада.

Так же больше подвержены спадам страны с открытой финансовой системой.

Страны с недооцененной валютой попадают в ловушку раньше, чем другие. Слабая валюта хороша, когда нужно поддержать бурный рост экспорта и защитить внутренний рынок от импорта. Ко времени попадания в ловушку слабая валюта приносит стране один вред. Китай должен задуматься, стоит ли ему продолжать прежнюю политику.

Еще один "звоночек" для Китая: страны, быстро наращивающие долю занятых в промышленности, попадают в ловушку, когда эта доля превышает 23%. Такой статистики в Китае не ведется, но, вполне вероятно, страна подошла к критической черте. Россия перешла ее еще в середине 20 века.

Лучше всего из ловушки выбираются страны, в которых внутреннее потребление превышает 64% ВВП. В России этот показатель (учитывая государственное потребление) выше 70%. Потребительский рынок занимает более 50% ВВП.

Так же важна доля инвестиций в экономике. Чем она больше, тем легче стране пережить "остановку" на пути к высокому благосостоянию.

Удастся ли России выбраться из ловушки?

С одной стороны, у России есть все шансы угодить в капкан "среднего дохода" всерьез и надолго:

• Рост последних 10 лет поддерживался почти исключительно увеличением факторной производительности, которое в последнее время, очевидно, начало буксовать.
• Доля нефтяного экспорта в ВВП по-прежнему очень высока, что увеличивает шансы попасть в ловушку.
• Население России быстро стареет.

С другой стороны, Россия неплохо подготовилась к трудным временам:

• В отличие от многие соседей, страна (после кризиса 2008 года) фактически отпустила свою валюту в свободное плавание и позволяет ей слабеть или укрепляться так, как того требует рынок.
• В России, как уже было сказано, высокая доля потребления в ВВП.
• Наконец, пишет Чакаров из Ренессанс Капитал, существуют вполне очевидные меры экономической политики, которые могут сгладить последствия попадания России в ловушку. Эти меры уже озвучены Владимиром Путиным во время его предвыборных выступлений.

Чакаров напоминает, что Путин планирует:

• Увеличить долю инвестиций в ВВП с 22% до 25% с помощью улучшения делового климата и увеличения нормы сбережения населением в результате снижения инфляции;
• Произвести "налоговый маневр", ослабив давление на рынки труда и капитала, увеличив обложение потребления (особенно роскоши);
• Запустить политику "новой индустриализации" - механизм освоения новых технологий, доведя инвестиции компания в новые разработки до 3-5% от их доходов.

Все это, считает, Чакаров, позволит запустить заново рост факторной производительности. Впрочем, цель Путина - удвоить производительность труда к 2020 году и вернуть темпы роста экономики в 6-7%, он считает не очень реалистичной. Стабилизация роста на уровне 4% будет большим достижением.

Исследователи из Ренессанса считают, что за последние 15 лет в экономический капкан успела не только попасть (в 1997 году), но и выбраться из него Чехия. На пути к выздоровлению находятся Венгрия (попала в ловушку в 2005 г.) и Польша (в 2008 г) Но для большинства развивающихся стран, которые сейчас что есть сил догоняют развитый Запад, "правило Эйченгрина" не сулит ничего хорошего. Рост, основанный на освоении западных технологий, слабой валюте и перекачивании рабочей силы из деревни в города, не будет вечным.
Как написал сам профессор Беркли в своей научной работе, "остается процитировать видного теоретика Нелли Фуртадо: всему хорошему когда-нибудь приходит конец".

Я думал узнать про «ловушку среднего дохода». Это такая знаменитая концепция, говорящая, что, мол, страны, достигшие условного «среднего дохода», начинают расти более медленными темпами чем раньше. Эта концепция популярна на круглых столах и в колонках, и несколько лет назад кто-то пропихнул её даже в речь премьер-министра Медведева (хотя российские проблемы с ростом мало связаны с традиционными заботами стран-примеров этой ловушки). Научная литература о «ловушке среднего дохода» тоже растёт. Однако эта «ловушка» из тех, про которую хотелось бы понять - есть она на самом деле или нет.

Основная картинка, иллюстрирующая «ловушку среднего дохода», интерпретируется в обе стороны - и «за» существование ловушки, и против.

С одной стороны, есть страны - та же Бразилия, которые уже пятьдесят лет в «средней группе». Россия, по существу, там же. Но вот это «развитие средним темпом» не универсально. Есть страны, за те же 50 лет перешедшие из средней группы в «богатую» - от Южной Кореи до Испании (а если бы мы взяли другой период, 1948-2000, скажем, то и Италия бы вошла). По сравнению с ними Бразилия и Россия «в ловушке». С другой стороны - в темпах роста разных стран велик разброс и какие-то страны растут быстро, какие-то медленно (плюс к общим закономерностям типа замедления роста по мере увеличения капиталовооруженности). Лант Причетт и Ларри Саммерс в 2014 году привели очень мощные аргументы в пользу того, что мы наблюдаем именно это . (Об интеллектуальной предыстории - помните объяснение, предложенное Евгением Слуцким для объяснения «волн Кондратьева» - знаменитого феномена, эмпирического подтверждения которого так и не было получено?)

Эрик, как оказалось, не собирался говорить об этом - те закономерности, про которые он говорил - про то, что то, чем движется рост в зависимости от расстояния до «технологического фронта» и какие нужны институты на разных стадиях развития известно гораздо больше. Чтение можно начать с Агийона-Асемоглу-Зилиботти , и у Агийона и Бланделла есть целый цикл статей про это, в том числе с данными на уровне отдельных фирм и разных отраслей. Я это много раз описывал в колонках, и в , и раньше - собственная, моя первая колонка, путанная и многословная, была как раз про этот цикл работ Агийона - тогда в самом начале цикла. Те работы, которые я там описываю, существовали только в качестве препринтов, а сейчас уже стали строительным материалом стандартных учебников по экономическому росту. В такой постановке - как страны переходят к инновационному росту, если в результате догоняющего развития серьёзно сокращают расстояние до наиболее развитых, богатых стран - вопрос становится более осмысленным. С другой стороны, для многих стран - в том числе и нашей - практическая проблема состоит в том, как расти с таким темпом, которые бы позволял хотя бы не отставать от лидеров развития - и это, определенно, не «ловушка среднего дохода».

В последние два-три года в среде профессиональных экономистов активно обсуждается тезис, в соответствии с которым без коренных изменений в системе взглядов на мир и на своё в нём место России грозит так называемая middle- income trap, то есть «ловушка среднего дохода». Даже появился термин «первый год в мышеловке».

Теоретически рассуждая, описываемая модель характеризует ситуацию, когда при достижении определенного уровня показателей ВВП на душу населения развивающиеся страны сталкиваются с целым набором проблем, останавливающих экономический рост на годы и требующих долгой кропотливой работы. То есть выделяется группа стран, которые достигли среднего уровня, но у которых не получается сделать прорыв, встать в один в ряд с развитыми странами с реально высоким уровнем доходов. При этом считается, что развитию России мешают комплекс великой державы, «местечковый» образ мышления и «ресурсное проклятие».

«Ловушка среднего дохода» порождается следующими обстоятельствами: национальная экономика богатеет до того момента, когда инвестиции внезапно останавливаются, промышленное производство начинает стагнировать, на рынке труда обнаруживаются неожиданные проблемы, а запросы на оплату труда, ранее немного кого волновавшие, неожиданно превращаются в неадекватные; мало того, нет и специалистов, за которыми действительно имело бы смысл охотиться всерьез. И, главное, непонятно, что с этим делать и кому … Проходит некоторое время, и все как бы привыкают к устоявшемуся положению. Отсутствие возможностей изменить ситуацию уже не угнетает. Желание переломить сложившийся ход вещей последовательно улетучивается.

К сожалению, несмотря на известный размах страны, Россия до сих пор не научилась выходить за узкие рамки традиционного мышления, думать на глобальном уровне и предвидеть долгосрочные результаты своих действий. В основе этого - непонимание, как функционирует мир и как работает международный бизнес. Господствующий в России ресурсно-ориентированный образ мышления не приспособлен для модернизации страны и развития таких более сложных и тонких областей, как high-tech.

Причин две. Первая заключается в том, что власть в современной России возникла из крушения предыдущего государства. При этом вместо государства в обломке СССР по имени Россия сложилась «корпорация Россия», то есть даже не «корпоративное государство», а просто чистая бизнес-модель управления. Что производит эта корпорация? Главная её цель — конвертация внутренних, корпоративных денег в реальный кэш. Но это возможно, только если деньги пересекают границу РФ. Население страны трактуется как «персонал компании». Граждан нет. Есть «премиальный класс» - то есть получатели различных бонусов и дивидендов. И есть «населенцы». Очевидно, что такая модель характеризуется высоким, демонстративным неравенством.

И здесь следует выделить вторую причину. За последние десять-пятнадцать лет сформировалось поколение, довольствующееся тем самым «средним доходом». И это было бы лишь половиной беды. Вся беда - в том, что, несмотря на естественную для молодых потребность «продвигаться» и «отличаться», в обществе отсутствует конфликт поколений, который во все времена помогал реализовывать указанную потребность. Возможно, это предопределено отсутствием «большого исторического события», переживание которого резко наделило бы «отличиями» всех причастных. После реформ начала 1990-ых годов ничего такого не происходит. Пространство для творческого само конструирования исчезло.

Как известно, если вам всё равно, где вы находитесь, значит, вы не заблудились. Фундаментальный эффект «ловушки среднего дохода» - это утрата чувства исключительности, причастности к истории и к её движению. Самое важное, самое интересное, самое крутое вновь происходит не тут, и нет никаких причин к тому, чтобы оно происходило в России. - Пребывать в «мышеловке» довольно комфортно, но совершенно неинтересно. Очень важно понять: что-то изменится, когда это чувство второстепенности, вторичности, банальности происходящего станет абсолютно неприемлемым. Тогда и «корпорация» трансформируется в нормальное государство.